12.4. Контекстуальная аргументация

Рассмотренные способы обоснования, или аргументации, можно на­звать универсальными. Они применимы в любой аудитории и представ­ляют собой те инструменты, с помощью которых субъективное убежде­ние, догадка, гипотеза превращается в независимое от индивида, объек­тивное знание.

Существуют также приемы обоснования, не опирающиеся непосред­ственно ни на данные опыта, ни на критическое размышление. В числе таких приемов, имеющих во многом субъективный характер, — обраще­ние к интуиции, вере, авторитету, традиции, здравому смыслу, вкусу и т. п. Эти приемы применимы не во всякой аудитории, они не способны после­довательно и в известном смысле неотвратимо убеждать других. Далеко не всегда ссылка на чью-то искреннюю веру, общепринятый авторитет или устоявшуюся традицию оценивается слушателями как достаточное

Основание для принятия какого-то положения. Данные приемы можно назвать контекстуальными: они могут быть убедительными для тех, кто придерживается тех же верований, признает те же авторитеты или традиции, и вместе с тем казаться неубедительными для людей других убеждений, воспитанных на иных авторитетах или традициях.

Контекстуальная аргументация, включающая ссылку на интуицию, веру, авторитет и эффективная прежде всего в аудитории «единомышленников» («единоверцев»), широко используется в повседневном общении. Эта аргу­ментация во многом определяет также облик гуманитарных наук.

Интуицию обычно определяют как прямое усмотрение истины, по­стижение ее без всякого рассуждения и доказательства. Для интуиции типичны неожиданность, невероятность, непосредственная очевидность и неосознанность ведущего к ней пути.

Логика и интуиция не исключают и не подменяют друг друга. В реаль­ном процессе познания они, как правило, тесно переплетаются, поддер­живая и дополняя друг друга.

Доказательство санкционирует и узаконивает завоевания интуиции, оно сводит к минимуму риск противоречия и субъективности, которыми всегда чревато интуитивное озарение. Логика — это своего рода гигиена, позволяющая сохранять идеи здоровыми и сильными.

Внезапное интуитивное озарение способно открыть истины, вряд ли доступные строгому логическому рассуждению. Однако ссылка на интуи­цию не может служить сколько-нибудь твердым основанием для принятия каких-то утверждений. Интуиция приводит к интересным новым идеям, но она нередко порождает ошибки, вводит в заблуждение. Интуитивные догадки субъективны и неустойчивы, они нуждаются в логическом обос­новании. Чтобы убедить в интуитивно схваченной истине как других, так и самого себя, требуется развернутое рассуждение, доказательство.

Вера также не может служить надежным основанием знания. В чем - то родственная интуиции, вера заставляет принимать какие-то положе­ния за достоверные и доказанные без критики и обсуждения. Как и ин­туиция, вера субъективна и меняется от человека к человеку. В разные эпохи предметом искренней веры были диаметрально противоположные воззрения. То, во что когда-то свято веровали все, спустя время боль­шинству представлялось уже наивным предрассудком.

Тем не менее случалось, что конкретная «реальность» веры ставилась выше «абстрактных истин умозрения». «Верую, чтобы понимать», — за­являли Августин и Ансельм Кентерберийский.

Бездоказательная, или, как еще говорят, слепая, вера является ан­типодом знания, к которому она обычно относится с недоверием, а то и с неприязнью. Отстаивающие такую веру усматривают ее преимущество в том, что она крепка и активна, так как идет из глубин души, охватывает и выражает ее всю, а теоретизирующий разум односторонен, поверхностен и неустойчив. Но этот довод малоубедителен. Прежде всего, самые на­дежные истины, подобные истинам математики и физики, открываются именно разумом, а не верой; следует, далее, различать веру, требующую принятия логически недоказуемого, и веру с глубокой убежденностью, основанной на знании и являющейся следствием исторического или жиз­ненного опыта.

Ссылка на авторитет, на сказанное или написанное кем-то так­же не относится к универсальным способам обоснования. Разумеется, авторитеты нужны, в том числе в теоретической сфере. Возможности отдельного человека ограничены, и далеко не все он в состоянии само­стоятельно проанализировать и проверить. Во многом он вынужден по­лагаться на мнения и суждения других. Но полагаться следует не потому, что это сказано «тем-то», а потому, что сказанное представляется пра­вильным. Слепая вера во всегдашнюю правоту авторитета, а тем более суеверное преклонение перед ним плохо совместимы с поисками истины, добра и красоты, требующими непредвзятого, критического ума.

Американский предприниматель и организатор производства Г. Форд как-то заметил: «Для большинства людей наказанием является необхо­димость мыслить». Вряд ли это справедливо в отношении большинства, но определенно есть люди, более склонные положиться на чужое мнение, чем искать самостоятельное решение. Намного легче плыть по течению, чем пытаться грести против него.

Некий дофин Франции никак не мог понять из объяснений своего преподавателя, почему сумма углов треугольника равна двум прямым уг­лам. Наконец преподаватель воскликнул:

— Я клянусь вам, ваше высочество, что она им равна!

— Почему же вы мне сразу не объяснили столь убедительно? — спросил дофин.

«Мы все ленивы и нелюбопытны», — сказал поэт, имея в виду, на­верное, и нередкое нежелание размышлять самостоятельно.

Случай с дофином, больше доверяющим клятве, чем геометрическому доказательству, — концентрированное выражение «лени и нелюбопытства», которые, случается, склоняют к пассивному следованию за авторитетом.

Сложность и неоднозначность процесса обоснования склоняют к идее, что всякое знание — гипотеза.

Действительно, поиски абсолютной надежности и достоверности об­речены на провал, идет ли речь о химии, истории или математике. На­учные теории всегда в той или иной мере предположительны. Они дают не абсолютную, а только относительную истину. Но это именно истина, а не догадка или рискованное предположение. Практические результаты применения научного знания для преобразования мира, для осуществле­ния человеческих целей свидетельствуют о том, что в теориях науки есть объективно истинное и, значит, неопровержимое содержание.

< Предыдущая		Следующая >